После отмены крепостного права Российская империя вступила в полосу реформ, одной из которых было кардинальное преобразование финансовой системы. В середине 60-х и начале 70-х годов XIX века в стране появляются частные коммерческие и ипотечные банки, общества взаимного кредита, банкирские заведения, городские кредитные общества и другие финансовые институты. В это же время начинаются операции с государственными и частными ценными бумагами.
Всему виной риск
Динамично развивавшийся и суливший большие прибыли российский финансовый рынок не мог не привлечь внимания разного рода мошенников. Уже в первые годы его существования произошел целый ряд банкротств, вызвавших большой резонанс в российском обществе. В ходе судебных процессов выяснилось, что основной причиной крахов явились рискованные, а иногда и незаконные операции с ценными бумагами.
Первое банкротство банка в России произошло в 1875 г., когда администрация Московского Ссудного банка сделала официальное объявление о приостановке платежей «по всем без исключения обязательствам». Этот банк был создан в 1870 г. Его учредителями были как известные предприниматели (Т. С. Морозов, И. А. Лямин, братья Крестовниковы), так и представители знати (князь В. Шереметев, граф В. Мусин-Пушкин, барон Ф. Бюлер). Директором-распорядителем банка стал П. М. Поляков, а одним из членов правления — бывший варшавский банкир Г. Я. Ландау. Почти все члены правления и совета банка, а также многие служащие состояли друг с другом в родственных либо дружеских отношениях.
По инициативе Ландау Ссудный банк решил принять участие в игре на европейском фондовом рынке, где в расчете на быстрое повышение курсов покупались ценные бумаги железнодорожных и кредитных компаний. Но эти надежды не оправдались. В результате разразившегося в 1873 году в Европе экономического кризиса, перекинувшегося затем и на Россию, бумаги, приобретенные банком, значительно подешевели. Ссудный банк понес большие потери, но благодаря связям в правительстве и финансовых кругах сумел устоять.
Стремясь как можно быстрее погасить убытки, руководство банка в мае 1874 года решило провести несколько операций совместно с прусским железнодорожным магнатом Г. Струссбергом, который принимал участие в строительстве многих железных дорог в Центральной Европе. К осени 1875 года Струссберг сумел получить в банке ссуды на общую сумму 8,1 миллиона рублей, представив в обеспечение различные ценные бумаги.
Но когда руководство банка решило в конце концов проверить качество обеспечения, то выяснилось, что в залоге в основном находятся акции и облигации еще не построенных предприятий и железных дорог, реальная стоимость которых составляла всего 1 миллион рублей. Дела же самого Струссберга уже давно пришли в упадок и деньгами московского банка он расплачивался со своими кредиторами. Весьма вероятно, Полянский и Ландау прозрели слишком поздно, потому что с каждого полученного кредита немецкий партнер не забывал выделить в их пользу большие комиссионные.
Финал этой истории оказался печальным для ее участников. Струссберг, Полянский, Ландау и некоторые другие получили различные сроки тюремного заключения. Несколько сотрудников банка лишились чинов, званий и собственности. Московский ссудный банк был объявлен банкротом и прекратил свое существование.
«Сухарная» история
Правлению общества Боровичской железной дороги была выдана ссуда под векселя, обеспеченные контрактом, заключенным председателем правления общества этой железной дороги, которым был…И. И. Суздальцев, с двумя лондонскими маклерами на продажу в Англии облигаций Боровичской железной дороги. Между тем ни акции, ни облигации дороги в продажу не поступили. Вопреки этому члены правления банка продолжали участвовать в постройке дороги и время от времени открывали обществу новый кредит. Всего было выдано несколько ссуд, ничем реально не обеспеченных, на общую сумму более 400 тысяч рублей.
Члены правления банка сами пользовались в нем неограниченным кредитом и набрали ссуд почти на миллион рублей. Директор и члены правления расходовали не только средства клиентов, но и растратили почти весь основной капитал банка (около 500 000 руб.). В качестве обвиняемого в распространении «заведомо подложных» вкладных билетов был привлечен князь Д. Оболенский.
Он не признал себя виновным и в оправдание свое объяснил, что, во-первых, вкладные билеты Кронштадтского банка он получал от члена правления банка В. К. Шеньяна под учет своих векселей; во-вторых, операцию эту, практикуемую всеми банками, он считал простой гражданской сделкой, так как его векселя служили обеспечением своевременного возвращения вклада; в-третьих, прямых отношений с банком он не имел, а вел все операции с Шеньяном, которому «при всяком требовании» выдавал векселя и даже оставил ему чистых вексельных бланков более чем на 600 тысяч рублей.
Кроме того, он передал Шеньяну для расчетов с банком несколько сот тысяч рублей. Князь Оболенский, по его словам, ничего не знал о том, что билеты в банке не проводятся по счетам и что ему и Шеньяну открыт в банке особый счет. На самом же деле из переписки Шеньяна с Оболенским видно, что последний требовал присылки вкладных билетов для сбыта, обещая делать это осторожно («без огласки»), а в случае отказа в получении билетов угрожал остановкой сухарного производства и крушением банка.
Реализация князем Оболенским вкладных билетов совершалась им лично или через уполномоченных лиц путем продажи, учета или залога главным образом в небольших провинциальных кредитных учреждениях. Если же у принимавших вкладные билеты возникали сомнения в их подлинности, то на запросы, которые отправлялись в Кронштадтский банк, правление банка (в соответствии с предварительным соглашением с Оболенским и для «охранения собственных своих интересов») отвечало подтверждением. Это устраняло последние сомнения и князь Оболенский продолжал свободно сбывать или закладывать эти билеты.
В обвинительном заключении говорилось: «Они же (члены правления банка — Ю.Г.), принимая вместе с посторонними банку лицами участие в разных коммерческих предприятиях из личных и корыстных видов, разрешали тем лицам, заведомо зная об их несостоятельности к ведению начатых предприятий, а равно и взаимно друг другу выдачу из кассы банка ссуд, всего в сумме нескольких сот тысяч рублей, в прямой ущерб банку, под векселя, не представляющие никакой ценности, а иногда и вопреки существующим на этот предмет в Уставе банка правилам, без всякого обеспечения, и такими своими действиями не только истощили все средства банка, но сделали ему долг в несколько миллионов рублей.
Члены правления из корыстных видов сами или через посредство других лиц в выдаваемые банком вкладные билеты включали заведомо ложные сведения о приеме на вклад денежных сумм, каковых принимаемо вовсе не было, вы¬давали затем такие подложные билеты на сумму в несколько миллионов рублей частным лицам для сбыта их. И. И. Суздальцев и кн. Д. Д. Оболенский, войдя в соглашение с членами правления банка, получали от них заведомо подложные вкладные билеты и употребляли их для своих личных выгод, сбывая их частным лицам и в разные кредитные учреждения».
По приговору суда Шеньян и еще двое руководителей банка были лишены всех прав состояния и сосланы на 2,5 года в Тобольскую и Архангельскую губернии, а кроме того, по принципу «кругового ручательства» эти же лица должны были внести в кассу банка 163 тысячи рублей. А вот князь Оболенский «за недостатком улик» был оправдан.
В марте 1882 года вскрылись злоупотребления в Саратовско-Симбирском земельном банке, который занимался операциями под залог земли. Следствие установило, что правление банка при выдаче ипотечных кредитов неоднократно допускало грубые нарушения Устава и неправильные действия по отношению к заемщикам. Об интересах последних правление, по-видимому, заботилось мало и обсчитывало их, не стесняясь при этом предоставлять различные льготы своим близким лицам.
При правлении банка действовала оценочная комиссия, которая и определяла ценность закладывавшейся в банк недвижимости. Но иногда оценка имений явно не соответствовала рыночной стоимости. Об этом можно судить хотя бы по письму председателя правления банка Алфимова, в котором действия членов оценочной комиссии подвергнуты резкой критике: «Ужасно высоко ценили, должно быть, с ума сошли. Ценить десятину в Николаевском уезде Самарской губернии по 108 рублей невозможно, когда там высшая оценка была 12 рублей».
Видимо, неслучайно эксперты Министерства финансов обнаружили недостачу в 1,693 миллиона рублей. Они же назвали и причины недостачи: а) хищение сумм; б) завышенная оценка имущества, принятого в залог; в) убытки от продажи такого имущества и от неполучения по ним срочных платежей; г) отвлечение капиталов банка на биржевые операции одного из членов правления; д) неправильная выдача дивидендов акционерам; е) оплата капитала и процентов по закладным листам, «излишне выпущенным в обращение»; ж) отвлечение капиталов на «неизвестные надобности» и на неразрешенную правилами банка покупку от заемщиков закладных листов, выданных им в ссуду.
Все это прикрывалось неправильным ведением бухгалтерии, «подложным» составлением годовых отчетов, утверждавшихся подтасованными общими собраниями акционеров. Руководители банка были приговорены к ссылке в отдаленные губернии с запретом выезда оттуда в течение трех лет, а после отбывания наказания — с запретом проживания в столицах. Правда, позднее приговор был смягчен.
Надо отметить, что перечисленные случаи банкротств частных банков относятся именно к первым годам их деятельности. В последующие годы Министерство финансов Российской империи ужесточило контроль за работой частных кредитных организаций, в тяжелых ситуациях оказывая им определенную помощь, и случаи банковских крахов стали очень редкими.